Крах блицкрига у стен Москвы: почему немцы не верили в возможность советского контрудара

Контрнаступление Красной армии под Москвой началось 5 декабря 1941 года — 80 лет назад. На первый взгляд в тот момент Красная армия и в целом Советский Союз как государство балансировали на краю пропасти — немецкие танки стояли в районе Химок и нынешнего аэропорта Шереметьево; пехота обошла Звенигород и заняла Истру. Немецкие офицеры с полуразрушенных колоколен московских деревень вглядывались в бинокль в морозную дымку впереди своих позиций и уже видели очертания золотых куполов московских церквей. Морозы сковали землю и позволяли танкам с черными крестами на бортах обходить узлы сопротивления вне дорог. Однако до настоящих холодов, замерзания смазки в оружии и разложения топлива в баках было еще далеко.

Советская военная промышленность находилась на колесах или еще только запускалась на новых местах. Иосиф Сталин с тревогой спрашивает Георгия Жукова, "удержим ли Москву". Казалось, что вермахту нужны всего два-три свежих батальона, и Москва падет, подобно другим европейским столицам.

"Слепота" вермахта

Начавшееся 5 декабря 1941 года контрнаступление советских войск стало на этом фоне громом среди ясного неба. Однако случившееся чудо было рукотворным. Непосредственно в районе Москвы находились крупные и многочисленные резервы — вновь сформированные дивизии и бригады, прошедшие обучение и получившие оружие. Они еще не вступали в бой, но готовы были встать стеной на ближних подступах к городу. Сломить их сопротивление изрядно ослабленным немецким войскам было не под силу. Элита вермахта — танковые и моторизованные дивизии неумолимо втягивались в грозящие окружением "мешки" под Клином на севере и под Тулой на юге.

Немецкая воздушная разведка докладывала о перемещениях в советском тылу: ночных проездах автомашин и танков, деревнях, переполненных войсками. Дневные полеты показывали вереницы эшелонов, десятки паровозов и сотни вагонов. Выводы из тревожных донесений делались по меньшей мере странные — сосредоточения советских войск интерпретировались как переброска сил, "высвобожденных со спокойных участков фронта и предназначенных для контрударов в целях выравнивания линии фронта". Если в роковые дни июня 1941 года инертная реакция на донесения разведки была характерна для советского верховного командования, то в декабре "слепота" поразила руководство вооруженных сил Германии.

Выбора не было

Известный диалог Жукова и Сталина произошел 17–19 ноября 1941 года, сразу после возобновления немецкого наступления на Москву. Маршал Советского Союза в мемуарах привел растерянные слова вождя: "Вы уверены, что мы удержим Москву? Я спрашиваю вас об этом с болью в душе…" Однако к декабрю обстановка стабилизировалась. Любой успех — это всегда плод напряженных усилий, и базой для перелома в боевых действиях стали вновь сформированные дивизии и бригады, в том числе из кадров военных моряков. Формирование этих соединений началось еще в августе 1941 года постановлением ГКО за подписью самого Иосифа Сталина. Одна такая бригада — 64-я стрелковая — даже успела вступить в бой с врагом под селом Белый Раст еще до начала общего контрнаступления.

Перед советским командованием стояли более серьезные проблемы, чем простое удержание Москвы. В столице сходились железнодорожные магистрали с разных направлений, и к началу декабря почти все они были перерезаны. Наиболее проблемным был перехват Октябрьской железной дороги, идущей на Ленинград.

Еще одной проблемой был захват танковой армией Гейнца Гудериана района Московского угольного бассейна под Калугой и Сталиногорском (нынешним Новомосковском). Уголь был нужен для электростанций и паровозов, а после потери шахт Донбасса топлива стало категорически не хватать. Требовалось как восстановить целостность транспорта, так и получить обратно шахты Сталиногорска. По существу, выбора, начинать или не начинать контрнаступление под Москвой, у Красной армии не было.

Русские устояли

Предыдущие попытки Красной армии провести крупные контрнаступления проваливались. Атака под Старой Руссой в августе 1941-го привела к окружению и разгрому 34-й армии, снятой с рубежей под Москвой. Наступление Брянского фронта в сентябре не только не привело к разгрому "подлеца Гудериана", как обещал командующий Брянским фронтом Андрей Еременко, но стало прологом катастрофы под Киевом и предвестником гибели Брянского фронта в октябре, с началом наступления группы армий "Центр" на Москву. Операции под Ельней и Духовщиной в августе и сентябре дали Красной армии первые гвардейские дивизии, но результаты тех ударов были достаточно ограниченными. Изготовившиеся к бою в декабре три свежие армии (1-я ударная, 20-я и 10-я) состояли все-таки из новичков, впервые идущих в бой. Красная армия оправилась от катастроф октября 1941 года, но имела лишь незначительное превосходство по личному составу над противником, примерно 1,1:1, в лучшем случае 1,2:1. Одно преимущество было неоспоримым: ударные кулаки Советов были нацелены на слабые фланги. Здесь численный перевес был трех-пятикратным.

Когда загремели первые залпы артиллерийской подготовки 5 декабря на Калининском фронте, а 6 декабря на Западном фронте под Клином и Тулой, мало кто мог быть на 100% уверен в результате. Однако растянутые фланги немецких танковых групп и танковой армии Гудериана посыпались, как карточный домик. Промахи немецкой разведки и, главное, неверная интерпретация ее данных сделали советское наступление по-настоящему внезапным. Элитные танковые и моторизованные дивизии откатывались от стен столицы, бросая боевую и вспомогательную технику. Впервые германская армия переживала явное и очевидное всему миру поражение. Целостность московского железнодорожного узла была восстановлена, возрождение затопленных шахт Московского угольного бассейна было уже делом времени.

Бойцы и командиры свежесформированных советских дивизий понесли тяжелые потери уже в первых боях. Всего же с 5 декабря 1941-го по 7 января 1942-го погибло 139 586 человек, или 13,7% от первоначальной численности войск. Накопленные боеприпасы были практически расстреляны за это время, артиллерия Красной армии вплоть до весны 1942 года перешла на "голодный паек". Продвижение в январе — апреле было уже достаточно скромным, однако произошло главное — русские устояли и нанесли ответный удар, когда в это уже почти перестали верить.

Вторая мировая война от череды блицкригов перешла в фазу борьбы на истощение — в дальней перспективе проигрышной для Третьего рейха, но тяжелой для Красной армии в первые годы.