Мгновение 21. 2 мая. Среда

Капитуляция в Берлине

Утром 2 мая немецкие войска в Берлине капитулировали. О том, как это происходило, рассказывал командующий 1-м Белорусским фронтом маршал Жуков.

«Ночью 2 мая, в 1 час 50 минут, радиостанция штаба берлинской обороны передала и несколько раз повторила на немецком и русском языках: "Высылаем своих парламентеров на мост Бисмаркштрассе. Прекращаем военные действия".

В 6 часов 30 минут утра 2 мая было доложено: на участке 47-й гвардейской стрелковой дивизии сдался в плен командир 56-го танкового корпуса генерал Вейдлинг… На предварительном допросе генерал Вейдлинг сообщил, что несколько дней назад он был лично Гитлером назначен командующим обороной.

Генерал Вейдлинг сразу же согласился дать приказ своим войскам о прекращении сопротивления».

Член Военного совета фронта генерал-лейтенант Константин Федорович Телегин наблюдал: «2 мая полуоглохший от нашего орудийно-минометного огня начальник обороны Берлина генерал артиллерии Вейдлинг при всех орденах и с белым флагом в руке прибыл в штаб армии генерала Чуйкова. Отсюда он отдал приказ гарнизону города немедленно прекратить сопротивление».

Этого оказалось достаточно, чтобы гарнизон сложил оружие.

«Необычайная тишина воцарилась в разрушенном Берлине, - замечал Телегин. - Население выходило из развалин и подвалов. По улицам нескончаемым потоком двигались колонны сдавшихся в плен солдат и офицеров. Большая их часть шла, понуро опустив головы, но было немало и таких, кто открыто выражал радость: наконец-то и для них закончилась война. На улицах и площадях росли груды оружия, скопища боевой техники разгромленного врага. К 24 часам на сборных пунктах уже находилось свыше 70 тысяч пленных».

Жуков называл еще большую цифру: «К 15 часам 2 мая с врагом было полностью покончено. Остатки берлинского гарнизона сдались в плен общим количеством более 134 тысяч человек. Многие из тех, кто дрался с оружием в руках, видимо, в последние дни разбежались и попрятались».

Это и был момент завершения победоносной Берлинской операции. Одной из самых славных страниц в истории подвигов нашего солдата, написанной кровью десятков тысяч погибших. «Как участник Берлинской операции должен сказать, что это была одна из труднейших операций Второй мировой войны… Советские войска в этой завершающей операции понесли большие потери – около трехсот тысяч убитых и раненых», - напишет Жуков.

Британский историк Энтони Бивор уточняет: «Берлинская операция, проходившая с 16 апреля по 2 мая, обошлась фронтам Жукова, Конева и Рокоссовского потерями в 352 423 человека, из которых около трети было убито».

О том, что чувствовали в тот момент наши воины-победители, рассказывает генерал Телегин: «Видно было, что каждый с трудом сдерживает свои чувства, что они вот-вот прорвутся наружу. И прорвались! Помогли этому радисты. Они первыми приняли и записали приказ Верховного Главнокомандующего с поздравлением войскам (1-го Белорусского – В.Н.) фронта, завершившим разгром берлинской группировки врага и при содействии войск 1-го Украинского фронта полностью овладевшим Берлином.

Какое же воцарилось ликование, когда об этом узнали все воины, только что закончившие смертный бой! Мирное небо Берлина озарилось разноцветными ракетами, звучали песни и залпы салютов из винтовок и автоматов. На улицах поверженного Берлина возникли митинги. На одном из них, у Бранденбургских ворот, читал только что написанные стихи поэт Е. Долматовский».

Во второй половине дня Егоров и Кантария перенесли Знамя Победы туда, где оно и должно было находиться – на купол рейхстага. Командир 756-го полка Федор Матвеевич Зинченко в воспоминаниях писал: «Вызвал Егорова и Кантарию, и мы отправились наверх… Когда я взобрался на крышу, передо мной открылась довольно широкая панорама Берлина. Обошли медленно купол и на восточной стороне (то есть тыльной относительно парадного входа) обнаружили исковерканную разрывом снаряда лестницу, ведущую на самый его верх.

- Ну что же, товарищи дорогие, - обратился я к своим спутникам. - Тридцатого апреля вы не полностью выполнили мой приказ. Знамя-то установили не на куполе. Довыполнить!..

- Есть, товарищ полковник, довыполнить приказ, - бодро ответили Егоров и Кантария.

И через несколько минут Знамя уже развевалось над куполом».

В документальном фильме «Знамя Победы» Зинченко добавил деталь: «Я подозвал Егорова и Кантария к окну.

- Видите купол? Вот там должно быть знамя».

Комбат Неустроев дополнил: «Чтобы было надёжно, решили послать Береста. Он дойдёт обязательно - мощный, сильный, волевой. Если что случится с Егоровым и Кантария, он доберётся».

А Мелитон Кантария в фильме говорит: «Нам сказали: знамя прикрепите к колонне. Через некоторое время была поставлена другая задача - Бересту, мне и Егорову пробираться на купол рейхстага. Задача Береста - охранять Егорова и Кантария. Мы пробрались на крышу. Показали знамя, чтобы все видели».

Подъём по разрушенной лестнице и металлическим переплётам на такой высоте был делом долгим и рискованным, даже когда было светло и пули не свистели. Был момент, когда Егоров чуть не сорвался: спасла за что-то зацепившаяся телогрейка.

Историческая фотография водружения знамени над рейхстагом была сделана 2 мая военным корреспондентом «Правды» В. Теминым. Летчики доставили фото в Москву, и уже 3 мая оно было опубликовано в газете «Правда»...

Поиски руководителей нацистской Германии, выяснение их судьбы не в последнюю очередь занимали внимание советского командования.

Задача найти Гитлера и его приспешников была поставлена еще тогда, когда войска только входили в Берлин. «Мы знали, что многие главари фашистского государства и национал-социалистической партии, в том числе сам Гитлер, оставались в осажденном городе, - писал заместитель начальника Генштаба Штеменко. - Искали все, но, кроме того, для поиска выделялись особые группы разведчиков буквально во всех наступающих в Берлине корпусах советских войск. Руководили группами опытные люди. Каждая группа имела список фашистских преступников и примерно знала, где они могли скрываться. Основное внимание было устремлено, естественно, на район правительственного квартала, а в нем – на мрачное здание имперской канцелярии…

30 апреля вместе с другими штурмовыми подразделениями к штаб-квартире Гитлера вышла и поисковая группа под командованием офицера И.И. Клименко от 79-го стрелкового корпуса 3-й ударной армии... Даже обычно невозмутимого и сдержанного А.И. Антонова начинало разбирать нетерпение».

Непосредственно задача была поставлена перед военными контрразведчиками, которые действовали в составе оперативных групп «Смерш» 1-го Белорусского фронта. Еще 30 апреля в Берлине в уличном бою был взят в плен ефрейтор Пауль Марзерс из сводного батальона СС, который подтвердил, что Гитлер, Геббельс и другие всё еще находились в имперской канцелярии. После этого начальник отдела контрразведки «Смерш» 79-го стрелкового корпуса подполковник Клименко дал приказ подчиненным ему оперативным группам, с опознавателями из числа задержанных или пленных немцев, приступить к поиску фашистской верхушки».

Даже когда генерал Кребс утром 1 мая рассказал Чуйкову, а тот - Жукову, а тот - Сталину, что Гитлер покончил жизнь самоубийством, никто из советских руководителей в версию самоубийства не поверил. Особенно, думаю, Сталин, который был старым и опытным подпольщиком и конспиратором. Чуйков подтверждал: «Но я, получив устные и письменные сообщения о смерти Гитлера, не верил в его смерть…».

Маршалу Жукову в два часа дня 2 мая сообщили, что сдавшийся в плен заместитель министра пропаганды доктор Фриче предложил выступить по радио с обращением к немецким войскам берлинского гарнизона о прекращении всякого сопротивления. Ему дали выступить. «После выступления по радио Фриче был доставлен ко мне… Он сообщил, что 29 апреля Гитлер собрал совещание, на котором присутствовали Борман, Геббельс, Аксман, Кребс и другие… Гитлер большей частью находился в состоянии отупения, которое прерывалось истерическими припадками. Временами он начинал бессвязно рассуждать о близкой победе.

На мой вопрос о последних планах Гитлера Фриче ответил, что точно не знает, но слышал, что в начале наступления русских на Одере кое-кто из руководства отправился в Берхтесгаден и Южный Тироль. С ними посылались какие-то грузы. Туда же должно было вылететь и главное руководство во главе с Гитлером. В самый последний момент, когда советские войска подошли к Берлину, шли разговоры об эвакуации в Шлезвиг-Гольштейн. Самолеты держались в полной готовности в районе имперской канцелярии, но вскоре были разбиты советской авиацией».

Жуков отправился проверить на месте. «После захвата имперской канцелярии мы поехали туда с генерал-полковником Н.Э. Берзариным, членом Военного совета армии генерал-лейтенантом Ф.Е. Боковым и другими,.. чтобы убедиться в самоубийстве Гитлера, Геббельса и других руководителей гитлеровцев…

Нам доложили, что все трупы немцы якобы закопали в местах захоронения, а где и кто закопал – толком никто не знал… Захваченные пленные, главным образом раненые, о Гитлере и его окружении ничего не могли сказать. Людей в имперской канцелярии обнаружили мало, всего несколько десятков человек… Мы искали место сожжения трупов Гитлера и Геббельса, но так и не нашли…

Обстоятельства вначале побудили меня усомниться в правдивости версии о самоубийстве Гитлера, тем более что нам не удалось обнаружить и Бормана».

Но второго мая в 17 часов подчиненные Клименко - начальник отделения отдела контрразведки 3-й ударной армии майор Быстров и замначальника отдела контрразведки 207-й стрелковой дивизии майор Хазин - «при осмотре сада имперской канцелярии вместе с привлеченными ими опознавателями – техником гаража Карлом Шнейдером и поваром рейхсканцелярии Вильгельмом Ланге – обнаружили обгоревшие трупы мужчины и женщины. Немцы по внешним признакам признали в них Геббельса и его жену Магду».

Тело Гитлера обнаружено не было. Поиски продолжались.

В них не мог принять непосредственное участие уполномоченный от НКВД на 1-м Белорусском фронте, заместитель наркома внутренних дел СССР Иван Александрович Серов.

Вечером 2 мая (с 18.45 до 19.15) он был у Сталина. И получил от него целый набор ответственных поручений. «Я коротко изложил положение в Берлине, потом товарищ Сталин сказал:

- Ну, теперь немцам надо самим организовывать демократическую власть в Германии.

Затем продолжал:

- Вчера у меня были Вильгельм Пик и Вальтер Ульбрихт. Я им все сказал, что надо сделать. Вы поезжайте к Пику и Ульбрихту здесь, в Москве, заберите их с собой в самолет, а также членов ЦК Компартии Германии и отправляйтесь в Германию. Пусть они там расставят своих людей по магистратам и начинают хозяйничать. Здесь им нечего сидеть.

Затем Сталин спросил:

- Когда вылетаете?

Я сказал:

- Завтра утром.

Он согласился. Затем Сталин, посмотрев на меня, сказал:

- Наряду с оказанием помощи Пику и Ульбрихту вы не забывайте вашей основной чекистской обязанности - это выявление и арест фашистских главарей. Гитлер и другие уже доигрались, но еще многие и скрылись.

Я молча кивнул головой. Потом после паузы Сталин продолжал:

- Вам надо тщательно, повторяю, тщательно выявлять, где немцы производили ракеты ФАУ-1 и ФАУ-2, реактивные самолеты и другие военные технические образцы.

И далее подошел ко мне вплотную и спрашивает:

- А вы слыхали, что на Прибалтийских фронтах в последние месяцы войны у немцев летало несколько беспропеллерных реактивных истребителей, мне авиаторы докладывали?

Я сказал, что мне летчики тоже об этом говорили.

- Ну, так эту технику непременно надо добыть. Вообще на вас ЦК возлагает большую ответственность по этим вопросам. Докладывайте обо всем. Что нужно, поможем».

И Серов отправился формировать новое правительство Германии. «Выйдя из кабинета, я спросил у Поскребышева, где проживают немцы, и мне сказали, что они живут в гостинице на улице Горького, около Елисеевского магазина.

На 4-м этаже гостиницы я нашел номер Вильгельма Пика, постучал. Вышла его сестра, говорит, что он болен, встать с кровати не может. Правда, ему к тому времени было уже около 70 лет.

Я ей вкратце сказал, что завтра улетаю и, очевидно, вместе со мной улетят Ульбрихт и другие немецкие товарищи, она пригласила в комнату Вильгельма Пика. Он мне сказал, что сейчас полетит Ульбрихт, а через несколько дней и он прилетит.

Я пошел в соседнюю квартиру, где помещался Ульбрихт. На мой стук дверь открыла женщина невысокого роста… Она позвала: «Вальтер», - и мне навстречу вышел здоровяк цветущего вида в одних трусах.

Поздоровавшись, я почувствовал его руку. Затем передал указание Сталина и сказал, чтобы он и его товарищи собирались к вылету».

Пока же в Германии действовала власть, назначенная Гитлером. Второго мая президент Дёниц выступил с воззванием к немецкому народу:

- Наш фюрер Адольф Гитлер погиб. В глубочайшем трауре и благоговении склоняется немецкий народ…

Фюрер назначил меня своим преемником. С сознанием всей ответственности я принимаю на себя руководство немецким народом в этот тяжелый, решающий нашу судьбу час. Моя первая задача – спасти немецких людей от наступающего большевистского врага. Только ради этой цели вооруженная борьба продолжается. И до тех пор, пока британцы и американцы будут препятствовать достижению этой цели, мы будем вынуждены продолжать защищаться от них и бороться с ними.

В тот же день было выпущено и обращение Дёница к солдатам германской армии: «По поводу героической смерти фюрера провести 2 мая во всех подразделениях митинги, на которых зачитать воззвание гросс-адмирала Дёница…

Принимая командование всеми вооруженными силами Германии, я проникнут желанием продолжать борьбу против большевиков, пока сражающиеся войска и сотни тысяч семей, проживающих в восточных районах германской территории, не будут спасены от порабощения и уничтожения.

Против англичан и американцев я должен продолжать борьбу только постольку и до тех пор, пока они будут препятствовать мне в ведении борьбы против большевиков».

Однако Дёниц уже понял, что не удастся капитулировать только перед западными союзниками. Поэтому он попытался достичь той же цели, по очереди сдавая немецкие армии и группы армий высшему командованию союзных экспедиционных сил на Западе и продолжая сражаться на Востоке.

В то утро завершалась эпопея с шекспировскими страстями – по поводу капитуляции немцев в Италии.

В 1.15 ночи Кессельринг приказал арестовать Фитингофа, Рёттигера, Швайница и других офицеров, участвовавших в подготовке и подписании акта о капитуляции. Вольф в их число не попал, поскольку как командующий войск СС формально не подчинялся Кессельрингу.

В Казерту от Вольфа пришло сообщение, содержание которого находим у Аллена Даллеса: «Там содержалось потрясающее известие о том, что Фитингоф был отстранен от командования Кессельрингом. Однако там также сообщалось, что генералы Герр и Лемельзен, командующие 10-й и 14-й германскими армиями, которые входят в состав группы армий «С» под командованием Фитингофа, генерал люфтваффе фон Поль и сам Вольф отдали приказы своим частям прекратить враждебные действия в обговоренное время – 14.00. Как только это произошло, сообщал в послании Вольф, Кессельринг приказал арестовать всех сдавшихся генералов. В связи с этим Вольф просил Александера выбросить в районе Больцано парашютный десант союзников для защиты тех, кто капитулировал».

Капитулянтов спас не английский десант, которого не было. Вольф связался с Кессельрингом. «Он обвинил Вольфа и его соратников в военном мятеже. Вольф вновь начал просить Кессельринга присоединиться к войскам и дать добро на капитуляцию. Это был длинный телефонный разговор. Он продолжался с двух часов ночи до четырех часов утра». Решающий довод Вольфа прозвучал так:

- И это не просто военная капитуляция с целью избежать дальнейших разрушений и кровопролития. Прекращение огня сейчас даст англо-американцам возможность остановить продвижение русских на запад, противостоять угрозе захвата Триеста войсками Тито и восстанию коммунистов, которые пытаются установить советскую республику в Северной Италии. Поскольку смерть фюрера освободила Вас от Вашей клятвы на верность, я умоляю Вас, как высшего командира во всем альпийском регионе, искренне и с величайшим чувством повиновения, дать задним числом вашу санкцию на самостоятельные действия, к которым нас подтолкнула наша совесть.

В 4 утра 2 мая разговор между Вольфом и Кессельрингом закончился обещанием последнего сообщить свое окончательное решение в течение получаса. Вскоре после половины пятого Вольфу позвонил генерал Шульц и передал вердикт Кессельринга. Уверен, согласованный с Дёницем.

Кессельринг одобрил капитуляцию и отозвал приказы на арест Фитингофа и К0. Фон Фитингоф из заточения вернулся назад в Больцано на пост главнокомандующего группой войск, которой оставалось жить несколько часов.

Фон Типпельскирх подтверждал: «Кессельринг рано утром 2 мая после некоторых колебаний также дал постфактум свое согласие на капитуляцию и вернул Фитингофа и его начальника штаба на их должности, ибо в глазах противника только они были полномочными представителями немецкой стороны…

Капитуляция армий проходила в достойной форме с широким привлечением бывших немецких военачальников. Большим удовлетворением для немецких солдат и офицеров явилось и то, что итальянцы стихийно проявляли по отношению к немцам свои дружеские чувства и даже сердечность».

Генерал-фельдмаршал Кейтель утверждает, что им, Йодлем и другими военачальниками «владела только одна мысль: как можно скорее прекратить войну, пока еще возможно оставить Восточную Пруссию и спасти как можно большую часть войск, сражавшихся на Востоке… В таком намерении нас укрепила полученная Дёницем… в нашем присутствии длинная телеграмма фельдмаршала Кессельринга, в которой тот сообщал об уже произведенной им капитуляции группы армий "Италия"… С этим известием рано утром 2 мая я снова приехал к Дёницу в Плён... Поскольку помещений в Плёне не хватало, а надо было восстановить полную работоспособность высшего командования, Дёниц решил перенести резиденцию верховного руководства в Фленсбург».

В дневник Генерального штаба немецких сухопутных войск было тогда записано: «Для высшего командования с сегодняшнего дня основной линией действий стал принцип: спасение возможно большего числа немцев от захвата в плен советскими войсками и переговоры с западными союзниками». В этот день немцы в массовом порядке стали сдаваться англичанам и американцам.

Впрочем, ситуация заметно различалась для отдельных регионов и групп войск.

В результате капитуляции в Италии безвыходное положение сложилось для немецких войск, находившихся севернее итальянской границы. Эйзенхауэр писал: «2 мая немецкий командующий запросил назвать ему союзного командующего, к которому он должен обратиться, чтобы договориться о сдаче в плен, и ему подсказали, чтобы он обратился к генералу Деверсу. Немца предупредили, что принята будет только безоговорочная капитуляция. Эта вражеская группировка была известна как группа армий "G" в составе 1-й и 19-й немецких армий». Они сдадутся через несколько дней.

Войска фельдмаршала Монтгомери 2 мая заняли Любек, перекрыв сухопутное сообщение с Данией. Как считалось, своим героическим наступлением Монтгомери всего на 12 часов опередил русских, которые в противном случае сами бы оккупировали Данию. Откуда в западной литературе появилось мнение, будто у Сталина были планы захвата Дании, сказать не берусь. Мне об этом ничего не известно. После этого на севере немцы стали искать возможность выгодно капитулировать. «Днем 2 мая генерал Блюментритт, командующий всеми сухопутными силами Германии от Балтийского моря до реки Везер, прислал в штаб 2-й армии сообщение, гласившее, что на следующее утро он приедет с предложением о капитуляции своих войск, - писал Монтгомери. - Он так и не появился, но вместо этого прислал радиограмму, что переговоры должны идти на более высоком уровне».

Типпельскирх подробно объяснял возникшую общую диспозицию германских войск: «Группа армий "Висла" к утру 2 мая, сохранив свой фронт, отходила на запад, когда группа армий Монтгомери, захватившая еще в предшествующие дни плацдармы на почти не оборонявшейся немецкими войсками Эльбе, перешла в наступление в направлении Балтийского побережья и провинции Шлезвиг-Гольштейн…

В тот же день командующие обеими армиями – 21-й и 3-й танковой, не дожидаясь начала переговоров о повсеместном прекращении огня, установили личный контакт с американцами и добились того, что их повернутые фронтом против русских войска получили право, сложив оружие в ходе дальнейшего отступления, перейти через линию фронта американцев. Обе армии были спасены от безоговорочной капитуляции на поле боя…

У командиров соединений в районе Гамбурга не было подобных забот. Поддержанные последними вылетами немецкой авиации, они оказали еще кратковременное ожесточенное сопротивление форсировавшим Эльбу в районе Лауэнбурга англичанам, но затем… прекратили почти всякое сопротивление. Гамбург благодаря своевременно начатым переговорам… был без боя занят англичанами…

Совершенно иным было положение 12-й армии южнее Потсдама… Осложняющим моментом было то, что американцы стояли за такой водной преградой, как Эльба, форсирование которой следовало не только организовать технически, но и согласовать с американцами… 2 мая 12-я армия, прикрываясь арьергардами, все время самоотверженно сдерживающими преследующих их по пятам русских, начала отступление… Пока походные колонны выходили на Эльбу, штаб армии вошел в переговоры с американцами в районе Стендаля. Он просил разрешения о переправе через Эльбу всей армии, включая также вольнонаемный состав и взятых ею под защиту беженцев».

Совсем по-другому складывалась ситуация в Чехословакии. Ее очень точно характеризовал Иван Степанович Конев, которому предстояло брать Прагу. «2 мая преемники Гитлера подсчитали, что группировка Шёрнера не менее трех недель сможет удерживать за собой территорию Чехословакии. Но сам Дёниц настаивал на том, чтобы Шёрнер начал немедленный отвод войск к юго-западу – там будет легче потом сдаваться в плен американцам. Кейтель и Йодль возражали, что, как только группа армий "Центр" начнет отходить, она будет смята и развалится под ударами советских войск.

Рассуждение, я бы сказал, не лишенное здравого смысла. Если бы Шёрнер… поспешно сорвал свои войска с обжитых позиций, они, несомненно, были бы смяты нами в ходе преследования и им едва ли удалось бы улизнуть в американскую зону.

Вызванный в резиденцию Дёница начальник штаба Шёрнера генерал Нацмер доложил мнение своего командующего о нецелесообразности отхода войск с хорошо укрепленных позиций, опиравшихся на Судетские и Рудные горы и в значительной мере на старые чехословацкие укрепления, построенные еще перед войной…

Что касается наших союзников, то именно в это время Черчилль дал фельдмаршалу Монтгомери свое печально знаменитое и теперь уже широко известное указание "тщательно собирать германское оружие и складывать так, чтобы его легче можно было снова раздать германским солдатам, с которыми нам пришлось бы сотрудничать, если бы советское наступление продолжалось"».

Из Фленсбурга граф Шверин фон Крозиг, которому Карл Дёниц только что поручил возглавить правительство, обратился с воззванием к немецкому народу. Там были такие слова:

- На Востоке за железным занавесом, скрытая от глаз всего мира, продолжается работа по разрушению, и она неуклонно движется вперед…

Почему-то принято считать, что авторство термина «железный занавес» принадлежит Уинстону Черчиллю, который обессмертил это словосочетание в своей знаменитой Фултонской речи в 1946 году. Как видим, у Черчилля были предшественники. Заметим, что и фон Крозиг не был оригинален. До него понятием «железный занавес» охотно оперировал Йозеф Геббельс.

Третьего мая выступление Шверина фон Крозига было полностью опубликовано в лондонской «Таймс».

Сталин 2 мая ответил на послание Черчилля от 27 апреля, поддержанное Трумэном, о процедуре оккупации Германии и Франции. Генсек хорошо понял общий замысел Черчилля, который желал оставить советские войска как можно дальше к востоку, и согласился лишь на координацию действий своего военного командования при соприкосновении с войсками союзников, проигнорировав все остальные предложения партнеров. Ответ ушел сразу и в Лондон, и в Вашингтон: «Советское Главнокомандование дало указание, чтобы при встрече советских войск с союзными войсками Советское Командование немедленно устанавливало связь с Командованием американских и английских войск и чтобы они по договоренности между собою: 1) определяли временную тактическую разграничительную линию и 2) принимали меры к подавлению в пределах своей временной разграничительной линии любого сопротивления немецких войск».

Затем Сталин ответил Черчиллю относительно безоговорочной капитуляции немцев в Италии: «Благодарю за информацию. У меня нет возражений против того, чтобы первое объявление о капитуляции немцев в Италии было сделано фельдмаршалом Александером».

У Черчилля день удался. Новости о капитуляции немцев в Италии посыпались к пяти вечера по среднеевропейскому времени. Последовало и официальное объявление фельдмаршала Александера. Вскоре по Би-би-си передали и заявление Черчилля в палате представителей по поводу капитуляции.

Британские войска входили в Триест. Тито на конфликт с англичанами не пошел. Во второй половине дня югославские войска установили связь с авангардом новозеландской 2-й дивизии западнее Монфальконе. Новозеландские войска генерала Фрейберга 2 мая вступили в Триест, приняли капитуляцию германского гарнизона и заняли район порта.

Вечером британский премьер ужинал в компании двух подруг довоенных лет – леди Джульет Дафф и Венеции Монтегю. Еще одним гостем был сэр Ноэль Коуард. Он позже вспоминал, как ближе к концу ужина, во время которого Черчилль пребывал в самом благодушном настроении, его и обеих леди внезапно поразила мысль, что они находятся в обществе человека, благодаря предвидению, мужеству и гениальности которого победоносно заканчивается эта война. «Эмоции захлестнули нас, - писал он. – Не обменявшись ни словом, но одновременно, словно долго репетировали, мы все втроем встали и выпили за здоровье мистера Черчилля».

В Вашингтоне Гарри Трумэн 2 мая начал консультации, продолжавшиеся и следующие два дня, которые «касались организационных вопросов, связанных с формированием Временного комитета (Interim Committee), призванного в обстановке абсолютной секретности вынести заключение по поводу использования атомной бомбы».

В эти же дни заместитель государственного секретаря Джозеф Грю и глава агентства по зарубежным экономическим вопросам Лео Кроули представили президенту предложения о прекращении помощи по ленд-лизу. Президента убеждали, что продолжение ленд-лиза после войны будет использовано СССР не столько для послевоенного восстановления экономики, сколько для наращивания вооружений и расширения советской сферы господства в Европе. Трумэн еще колебался с решением. Через неделю он его примет.

В Сан-Франциско продолжалась битва за будущую Организацию Объединенных Наций. В текст ее Устава, согласованный ранее в Думбартон-Оксе, который станет фундаментом всего международного права, советская делегация 2 мая внесла ряд поправок. Что примечательно, правозащитного свойства, которые затем были в большинстве своем одобрены.

Так в международном праве были зафиксированы принципы равноправия и самоопределения народов, уважения прав человека и основных свобод для всех, без различия расы, языка, религии и пола.

Источник