80 лет назад в Харькове начался судебный процесс над немецкими военными преступниками

Для справки «Gaswagen» (газовый автомобиль душегубка) - технология мобильных газовых камер, применявшихся нацистской Германией в период Второй мировой войны для массового уничтожения людей (гражданского населения оккупированных территорий СССР и Восточной Европы, советских военнопленных) путём отравления угарным или выхлопным газом. Считается, что начало применения серийных немецких «Gaswagen» относится к ноябрю 1941 года (Киев, Полтава, Рига и Хелмно), а с весны 1942-го документально подтверждено их применение в Югославии. О применении нацистами автомобилей «Gaswagen» стало известно в 1943 году после суда над участниками преступлений против человечества, совершенных на территории Краснодарского края СССР, где около 6700 человек гражданского населения были убиты путём отравления газом в «душегубках». Материалы об использовании данных машин смерти на территории СССР были представлены советскими обвинителями на Нюрнбергском процессе главных военных преступников.

Прислужник фашистов шофер Михаил Буланов водил не просто машину, а так называемый «Gaswagen». Это было дьявольское изобретение нацистов: передвижная газовая камера. Загружая живых людей, к месту захоронения Михаил Буланов привозил уже трупы. За свою работу водитель получал от оккупационных властей зарплату в 90 рейхсмарок в месяц, продуктовый паек и личные вещи умерщвленных в «Gaswagen» людей. Среди жертв булановского «Gaswagen» было не менее шестидесяти малолетних детей, а всего на его совести около 600 загубленных жизней мирных жителей Харькова. Михаил Буланов, на судебном процессе охотно давал показания, от которых у присутствующих в зале, в жилах стыла кровь. Например, вспоминая о расстреле в 1941 году пациентов больниц, среди которых было немало детей и стариков, шофер рассказал, что часть людей закопали в землю живьем. Показания Михаила Буланова и результаты судебно-медицинской экспертизы подтверждались рассказами свидетелей. «Харьковский процесс», был открытым, и на нем присутствовали представители как советских, так и зарубежных СМИ. Репортеры, побывавшие на процессе, говорили, что показания свидетелей приводили в ужас даже тех, кто многое успел повидать на своем веку.

В ходе «Харьковского процесса» четверых подсудимых обвиняли не во всех преступлениях, совершенных в Харькове во время оккупации - у каждого была своя конкретная вина. Подсудимый Вильгельм Лангхельд, отмеченный за заслуги на фронте в ходе зимней кампании 1941-1942 годов, был переведен в тыл и в течение некоторого времени работал в Харьковском лагере для советских военнопленных. Свидетели утверждали, что Вильгельм Лангхельд явно имел садистские наклонности и лично участвовал в пытках и расстрелах военнопленных. Вильгельм Лангхельд и сам не отрицал, что на его счету более сотни загубленных человеческих жизней, но в свое оправдание, капитан ссылался на приказы начальства, которого он не мог ослушаться. 

Второй подсудимый, сын уважаемого немецкого профессора и выпускник Университета Ганс Риц, своими «людоедскими подвигами» публично не бравировал. Он красноречиво убеждал судей, что происходящее в Харькове ему никогда не нравилось, но он также как капитан Лангхельд, был вынужден выполнять приказы непосредственных начальников. По мнению экспертов, этот исполнительный немецкий интеллигент умертвил десятки харьковчан.

Старший ефрейтор Рейнгард Рецлав не был похож ни на палача, ни на военного. До войны этот мужчина в интеллигентных очках работал в Германии посыльным в столичной газете. На службе в Гестапо он занимался в основном бумажной работой, однако, когда не хватало исполнителей, охотно участвовал в пытках и казнях военнопленных и гражданских лиц. Следствием было установлено, что бывший посыльный пытками заставил признаться в антигерманской деятельности 25 жителей города, которые впоследствии были казнены. Также Рецлав лично погрузил в «Gasenwagen» не менее сорока человек, а затем участвовал в сожжении трупов.

Любопытный факт, для защиты четырех обвиняемых из Москвы прибыла команда лучших юристов, которые пришли в ужас, когда узнали, какая именно работа им предстоит, но отказаться шансов у них не было. Советское руководство было заинтересовано в том, чтобы «Харьковский процесс» прошел с соблюдением всех юридических норм. Другое дело, что шансов у адвокатов почти не было: вина каждого из подсудимых была подтверждена огромным количеством улик и доказательств, поэтому защитникам оставалось только просить суд о снисхождении для подзащитных.

Константин Симонов, освещавший «Харьковский процесс» для газеты «Красная звезда» писал:

«На скамье подсудимых сегодня весь день сидят и слушают показания свидетелей трое немцев в серо-зеленых мундирах. Мне странно, что эти трое похожи на обыкновенных людей. Мне странно подумать, что они спят, едят, передвигаются так же, как все люди. Это непонятно. Они не имеют права ничем быть похожими на остальных людей. Ни лицом, ни голосом, ни руками, ни ногами, ничем. Кончится война, и мы, пережившие ее, всё еще не сможем привыкнуть ко многому. Нам еще долго будет отвратителен звук немецкой речи, потому что на этом языке последние годы говорили главным образом убийцы, мы не сможем спокойно видеть этого специфически серо-зеленого цвета, потому что это цвет той шкуры, которую все последние годы носили убийцы. Когда сегодня один за другим проходят свидетели и, повинуясь правилам ведения процесса, переводчик слово за словом переводит их речи на немецкий язык для того, чтобы три сидящих на скамье подсудимых убийцы поняли эти слова, мне каждый раз кажется, что вот сейчас какой-то из свидетелей остановится, посмотрит на переводчика и невольно крикнет ему: «Не переводите, я не хочу больше слышать этих немецких слов, я наслушался их здесь за два года. Довольно, я больше не желаю». Этого, конечно, не происходит. Свидетели говорят, переводчики переводят. А трое немецких убийц молча сидят и слушают. О чем они думают? Может быть, они жалеют, что им тогда, когда всё было в их руках, не удалось, кроме всех убитых, убить еще и вот этих людей, которые сейчас показывают против них? Может быть, они сентиментально вспоминают свои семейства, которым они уже больше никогда не пошлют ни одной посылки с наспех отстиранной от крови одеждой убитых? Одно я знаю и чувствую совершенно точно — им неинтересно, что говорят сейчас свидетели. Им это неинтересно, совсем неинтересно. Они всё это знают, они это видели, они это делали своими руками. И они знают еще гораздо больше страшного и чудовищного, чем то, о чем говорят один за другим свидетели. Им неинтересно слушать. И мне кажется, что вот здесь, в этом зале, с рук подсудимых стекает кровь их жертв и капает на пол...»

18 декабря 1943 года военный трибунал IV Украинского фронта приговорил всех четверых подсудимых к смертной казни через повешение. 19 декабря 1943 года на Базарной площади Харькова Вильгельм Лангхельд, Ганс Риц, Рейнгард Рецлав и Михаил Буланов были публично повешены в присутствии 40 000 жителей города.

Журналист Константин Симонов в своих записных книжках писал: 

Шофер Михаил Буланов, ставший коллаборционистом и погубивший сотни мирных граждан, достойно принять свою участь не смог. К виселице его буквально волокли, держа под руки, так как у него от страха и слабости подкашивались ноги. Вздернули, как мешок с дерьмом».

«Харьковский процесс» не только открыл целую серию аналогичных судебных разбирательств, вершиной которых стал военный трибунал в Нюрнберге. Рассмотрение конкретных преступлений отдельных нацистских изуверов перевело историю гитлеровских злодеяний из категории абстрактного зла в тщательно задокументированные факты. Факты, с которыми и сегодня могут ознакомиться те, кому так хочется порассуждать на тему о «тождественности вины СССР и нацистской Германии» и «невинности» фашистских оккупантов. 

Специально для Polk.press материал подготовила главный редактор Светлана Конев