Мгновение 26. 7 мая. Понедельник

Проект Вячеслава Никонова
"Двадцать восемь мгновений весны 1945-го"

Капитуляция в Реймсе

Подписывать или не подписывать? Выбор, стоявший перед генерал-майором Суслопаровым, был поистине вопросом жизни и смерти. Без его согласия капитуляция немецкой армии могла быть сорвана. Но как на это посмотрит Сталин, который мог и не простить самовольства.

«Суслопаров… читал и перечитывал текст капитуляции и не нашел в нем какого-либо скрытого злого умысла, - напишет заместитель начальника Генерального штаба Штеменко. - Вместе с тем перед глазами генерала вставали картины войны, где каждая минута уносила множество человеческих жизней. Начальник советской военной миссии принял решение подписать документ о капитуляции. В то же время он, обеспечивая возможность для Советского правительства повлиять в случае необходимости на последующий ход событий, сделал примечание к документу. В примечании говорилось, что данный протокол о военной капитуляции не исключает в дальнейшем подписания иного, более совершенного акта о капитуляции Германии, если о том заявит какое-либо союзное правительство».

В два часа утра 7 мая генералы Смит, Морган, Булл, Шпаатц, Теддер, французский представитель и генерал Суслопаров собрались на втором этаже в тесной комнате отдыха Политехнической мужской школы города Реймса. Стронг выступал переводчиком. Комната имела форму буквы «Г» и была вся завешана штабными картами за исключением крошечного окошка.

Союзные офицеры протискивались один за другим, чтобы усесться за массивный дубовый стол. Когда все заняли места, в комнату ввели Йодля в сопровождении Фриденбурга и адъютанта. Высокий, прямой, в идеально отглаженном мундире и с неизменным моноклем Йодль был живым воплощением прусского военного духа. Он сухо поклонился, ожидая увидеть генерала Эйзенхауэра. Но не увидел. Главнокомандующий союзными силами в Европе не счел нужным встречаться с Йодлем до момента подписания акта. Подписывал от имени союзников начальник штаба Эйзенхауэра бригадный генерал Уолтер Беделл Смит. После войны он два года будет работать американским послом в Москве, а потом станет директором Центрального разведывательного управления (ЦРУ).

Пока шла процедура подписания, Эйзенхауэр ждал в соседнем кабинете, расхаживая взад-вперед и выкуривая одну сигарету за другой. Процедура заняла полчаса.

Сам Эйзенхауэр напишет: «Наконец Дёниц понял неизбежность выполнения наших требований, и акт о капитуляции был подписан Йодлем в 2 часа 41 мин. утра 7 мая. Боевые действия должны были прекратиться в полночь 8 мая.

Генерал-полковник Альфред Йодль (в центре) подписывает акт о капитуляции Германии в штаб-квартире союзных войск в Реймсе в 02.41 местного времени, 7 мая 1945 г. Рядом с Йодлем сидят генерал-адмирал Ганс-Георг фон Фридебург (Hans-Georg Friedrich Ludwig Robert von Friedeburg, справа) и адъютант Йодля майор Вильгельм Оксениус (Wilhelm Oxenius). Источник фото: http://waralbum.ru

После того как необходимые бумаги были подписаны Йодлем и генералом Смитом в присутствии французского и русского представителей, подписавших документы в качестве свидетелей, Йодля привели в мой кабинет. Я спросил его через переводчика, полностью ли он понимает все статьи подписанного им документа.

Он ответил:

- Да.

Тогда я ему сказал:

- Вы официально и лично будете нести ответственность, если условия этой капитуляция будут нарушены, в том числе за прибытие немецких командующих в Берлин в такое время, какое будет установлено русским главным командованием для оформления официальной капитуляции перед тем правительством. Все.

Он отдал честь и вышел».

Эйзенхауэр появился в штабной комнате, собрал генералов и офицеров и вызвал фотографов, чтобы запечатлеть событие для вечности.

Эйзенхауэр подготовил короткое сообщение для печати и записал свое выступление для радио. Когда ушли журналисты, настало время проинформировать Вашингтон. «Задача, стоявшая перед союзными силами, выполнена в 02.41 местного времени 7 мая 1945 года», - рапортовал Эйзенхауэр.

Генерал Дуайт Эйзенхауэр (Dwight D. Eisenhower) и британский маршал авиации Артур Теддер (Arthur William Tedder) на пресс-конференции после подписания акта о капитуляции Германии в Реймсе, 7 мая 1945 г. Источник фото: http://waralbum.ru

Он успел еще поулыбаться перед камерами, поднять ручки в виде буквы «V», символизирующей победу.

- Насколько я понимаю, событие требует бутылки шампанского, - вздохнул он.

Кто-то принес шампанское. Под слабые возгласы его открыли. Сейчас их всех объединяла страшная усталость. И вскоре все отправились спать.

В Вашингтоне в момент подписания капитуляции в Реймсе был еще ранний вечер 6 мая. Гарри Трумэн, когда только весть дошла до него, испытал острое нетерпение. Он мог теперь сделать первым заявление о победе в войне и о капитуляции немцев, причем именно перед американцами. Пиаровский выигрыш, причем во всемирном масштабе, был очевиден. Но были и ранее достигнутые по инициативе самого американского президента договоренности со Сталиным и Черчиллем об одновременном объявлении Победы над гитлеровской Германией. Как быть?

Трумэн сразу же решил передоговориться, в чем встретит понимание Черчилля, которому тоже не терпелось выступить с заявлением о конце войны. Но не встретит понимания Сталина.

«Эйзенхауэр поздравил И.А. Суслопарова с подписанием акта, - писал Штеменко. - Последний направил свой доклад в Москву. А оттуда между тем уже шла встречная депеша, где указывалось: никаких документов не подписывать!»

Начальник военной миссии СССР генерал-майор Иван Алексеевич Суслопаров подписывает акт о капитуляции Германии в Реймсе, 7 мая 1945 г. На фото крайний справа – американский генерал Карл Спаатц (Carl Andrew «Tooey» Spaatz). Слева от И.А. Суслопарова – его адъютант старший лейтенант Иван Черняев. Источник фото: http://waralbum.ru

Суслопаров, полагаю, ощутил близость трибунала.

Когда о капитуляции в Реймсе узнал Сталин, мне не известно. Подробности о том, что в тот день происходило в Москве – в Генштабе и в Кремле, - находим у Сергея Матвеевича Штеменко. «Когда извещение о событиях в Реймсе (капитуляция) было получено, А.И. Антонов пригласил меня к себе и приказал составить проект директивы Ставки по поводу капитуляции. Он пододвинул мне какой-то документ и сказал только: познакомьтесь. В руках моих было письмо, только что присланное Антонову Дином – главой военной миссии США:

"… Сегодня после полудня я получил от президента срочное послание, в котором он просит, чтобы Маршал Сталин дал свое согласие объявить о капитуляции Германии сегодня в 19.00 по московскому времени. Мы получили через Наркоминдел ответ, что это невозможно сделать, потому что Советское правительство все еще не получило от своих представителей при штабе Эйзенхауэра данных о капитуляции Германии. Я информировал об этом президента Трумэна и получил ответ, что он не сделает официального сообщения до 9 часов утра по вашингтонскому времени, или 16.00 по московскому, если Маршал Сталин не выразит свое согласие на более ранний час…"

Я вопросительно посмотрел на А.И. Антонова.

- Союзники нажимают на нас, - пояснил он. - Хотят, чтобы весь мир узнал о капитуляции немецко-фашистских войск перед ними, а не перед СССР…»

Понятно, что Сталин был совершенно не в восторге от реймской капитуляции и той роли, которая при ее подписании была отведена Советскому Союзу. Верховный резко выговорил Главному маршалу артиллерии Николаю Николаевичу Воронову за действия его подчиненного Суслопарова, который «осмелился без ведома и разрешения Советского правительства подписать документ столь огромного международного значения». Сталин также был недоволен, что капитуляцию подписали в заштатном Реймсе, а не в поверженной столице рейха – Берлине. И он не видел оснований для того, чтобы спешить с объявлением о Победе, тем более что советские войска продолжали боевые действия в Чехословакии, а сохранявшиеся германские части в Прибалтике и не думали капитулировать.

Подписание соглашения в Реймсе мало повлияло на поведение группы армий «Центр» Шёрнера. У маршала Конева читаем: «Сражение шло всю ночь и продолжалось утром… Темп продвижения достиг в тот день 45 км. Особенно успешно наступала армия Пухова, настолько успешно, что взаимодействовавшие с нею танкисты Лелюшенко, продвигаясь через горы и леса, так и не смогли оторваться от пехоты Пухова...

Танки Т-34-85 63-й гвардейской Челябинской танковой бригады во время марш-броска на Прагу, май 1945 г. Источник фото: http://waralbum.ru

Погода теперь более благоприятствовала нам, чем накануне. Правда, земля еще не просохла, но небо было чистым, и авиация уже работала вовсю…

В тот день штаб группы армий "Центр" разработал план постепенного отхода войск в Западную Чехословакию и Северную Австрию, навстречу американцам. Оказывается, Кейтель, подписав в этот день в штабе Эйзенхауэра предварительную капитуляцию, тотчас же направил генерал-фельдмаршалу Шёрнеру приказ за своей подписью о прекращении боевых действий. Однако Шёрнер отказался выполнить это требование и начал отвод войск на запад».

Небольшое пояснение и уточнение. Капитуляцию подписал все-таки Йодль, а не Кейтель. Однако Кейтель действительно направил Шёрнеру приказ о прекращении боевых действий, который действовал на фоне распоряжения Дёница об отходе немецко-фашистских войск с Восточного фронта с целью сдаться в плен англо-американцам. В самой Германии бежала на запад 12-я армия с примкнувшими остатками 9-й армии. Фон Типпельскирх писал: «7 мая переправы были освобождены для переброски последних ведущих бой частей, и в тот же вечер армия полностью оказалась на западном берегу Эльбы. Снова удалось спасти примерно 100 тысяч человек от русского плена».

Шёрнер же продолжал держать Восточный фронт. В приказе, отданном 7 мая, он писал: «Неприятельская пропаганда распространяет ложные слухи о капитуляции Германии перед союзниками. Предупреждаю войска, что война против Советского Союза будет продолжаться».

Утром 7 мая в соответствии с общим планом советской Ставки перешли в наступление войска 2-го Украинского фронта под командованием маршала Малиновского, двигавшиеся на Прагу в обход с юго-востока. Одновременно войска 4-го Украинского фронта Еременко неуклонно продолжали продвигаться с востока.

Когда Смит и Йодль подписывали акт о капитуляции, Уинстон Черчилль спал. Под утро эту новость Эйзенхауэр сам сообщил в Лондон - секретарю Комитета обороны Империи Гастингсу Лайонелу Исмею. Он же 1-й барон Исмей, который станет 1-м Генеральным секретарем НАТО. Исмей тут же перезвонил секретарю премьер-министра Джону Мартину на Даунинг-стрит, 10. Мартин решил не будить Черчилля, а сообщить новость, как только тот проснется. Он проснулся, новость доложил капитан Пим.

- Пять лет, - воскликнул Черчилль, - Вы приносили мне плохие новости, а порой и совсем плохие. Наконец-то Вы исправились.

Британский премьер развил кипучую активность. Война закончилась для Англии, но не для него. Он дал директиву Александеру продолжить движение его войск в Италии - на восток от Триеста и на юг в Истрию. «Дайте мне знать, что Вы делаете для наращивания сил против щупальцев этих московитов, среди которых мошенник Тито», - телеграфировал Черчилль фельдмаршалу.

После этого премьер-министр занялся обменом посланиями со Сталиным, а когда проснулся Трумэн, то и с американским президентом, беспокоя его и телефонными звонками.

Этот активный обмен посланиями о том, когда объявлять о победе, ситуацию только запутывал.

Сталин получил от Трумэна телеграмму, где тот уже определил время своего выступления – утро 8 мая: «Нижеследующее относится к сегодняшней телеграмме генерала Эйзенхауэра, касающейся времени объявления о капитуляции. Полагая, что это Вас устраивает, я объявлю о капитуляции, как рекомендуется Эйзенхауэром, в 9 часов утра по вашингтонскому времени во вторник 8 мая.

Это очень важное событие для Объединенных Наций и для всего мира.

Аналогичное послание направляется Премьер-Министру Черчиллю».

Сталин однозначно не согласился с таким предложением: «У Верховного Командования Красной Армии нет уверенности, что приказ германского командования о безоговорочной капитуляции будет выполнен немецкими войсками на восточном фронте. Поэтому мы опасаемся, что в случае объявления сегодня Правительством СССР о капитуляции Германии, мы окажемся в неловком положении и введем в заблуждение общественное мнение Советского Союза. Надо иметь виду, что сопротивление немецких войск на восточном фронте не ослабевает, а, судя по радиоперехватам, значительная группа немецких войск прямо заявляет о намерении продолжать сопротивление и не подчиняться приказу Деница о капитуляции.

Поэтому Командование советских войск хотело бы выждать до момента, когда войдет в силу капитуляция немецких войск, и, таким образом, отложить объявление Правительств о капитуляции немцев на 9 мая, в 7 часов вечера по московскому времени». Такое же точно предложение ушло от Сталина и Черчиллю.

Но еще до того, как британский премьер получил послание Сталина, в Кремль пришло письмо Черчилля: «Президент согласен объявить по радио о дне Победы в Европе в 9 утра по вашингтонскому времени, что будет означать 3 часа дня в Лондоне и 4 часа дня в Москве. Это является одним и тем же моментом для всех нас троих благодаря тому, что земля кругла. Я надеюсь, что Вы телеграфируете ему и мне о Вашем согласии.

Намеченным днем является вторник, 8 мая, но я дам подтверждение в течение понедельника, 7 мая, того, может ли быть этим днем вторник или его следует отложить до среды, 9 мая».

Как видим, в тот момент Черчилль готов был подождать и объявлять о победе и 9 мая.

Но в Британии уже ликовали в предвкушении конца войны. В Лондоне начали собираться толпы в ожидании официального объявления.

Днем Черчилль попытался по телефону уговорить Трумэна объявить уже этим вечером, что в Европе победа. Президент США не согласился, ссылаясь, в том числе и на мнение Сталина.

Второе в тот день письмо Черчилля Сталину горело нетерпением: «Генерал Эйзенхауэр говорит, что будет невозможно держать до вторника в секрете весть о капитуляции Германии. Приказы германским войскам будут передаваться открыто, и было бы физически невозможно предупредить распространение этой новости. При этих обстоятельствах он настоятельно просит о том, чтобы заявление было сделано сегодня, в понедельник, в 6 часов вечера, что означает, что одновременное заявление будет сделано в 7 часов вечера в Москве и в 12 часов дня в Вашингтоне…

Мне известно от генерала Эйзенхауэра, что он согласует с Вами вопрос о том, чтобы официальное подписание соглашения, достигнутого сегодня утром, в 1 ч. 41 м., состоялось в Берлине во вторник».

Но Сталин свое мнение уже высказал и не считал нужным его повторять.

В 5 часов дня Черчилль второй раз позвонил в кабинет Трумэну и сказал, что «толпы празднующих на улицах Лондона вышли из-под контроля» и что он должен сделать объявление о победе самое позднее в полдень 8 мая. Одновременно премьер-министр уже готовил текст короткого победного заявления, которое намеревался огласить вечером по радио. Он закончил диктовать текст около шести вечера.

Черчилль собрал военачальников на обед в «№ 10», как называли резиденцию премьера на Даунинг-стрит. Обед получился каким-то «беспорядочным», заметил начальник Имперского Генерального штаба фельдмаршал Алан Брук, поскольку Черчилль вел телефонные разговоры с Трумэном и Эйзенхауэром. В перерыве между обменом телефонными и телеграфными сообщениями Черчилль пригласил трех начальников штабов выйти в сад резиденции, чтобы сделать групповую фотографию.

Там премьер-министр сам поставил на стол шампанское и бокалы. Он предложил тост за военачальников, «архитекторов победы», и выразил признательность за годы работы, благодаря которым наступил этот день. По непонятным причинам никто не произнес ответного тоста. Исмей позже записал: «Я надеялся, что они поднимут свои бокалы за шефа, который был главным архитектором, но, вероятно, они были слишком взволнованы и побоялись, что будет дрожать голос».

Вечерний телефонный звонок из Вашингтона убедил Черчилля отложить выступление до следующего дня. Поздно ночью он отправил Сталину третье за сутки послание: «Ввиду трудности согласования более раннего времени для опубликования я решил, с большим сожалением, отложить свое заявление по радио до того времени, которое было условлено первоначально, т.е. до завтра – до вторника до 3 часов после полудня, что соответствует 4 часам после полудня московского времени.

Для прессы выпущено заявление, в котором сообщается, когда будет сделано объявление завтра, и указывается, что завтрашний день, вторник, будет рассматриваться как день Победы в Европе и будет считаться праздничным днем. Это было необходимо вследствие того, что следует считаться с массами трудящегося населения.

Президента Трумэна я информировал».

«Как обычно, - позже написал Исмей, - Сталин добился своего». Вечером по Би-би-си объявили, что премьер-министр выступит с обращением к народу 8 мая в 15.00.

Но, на самом деле, Сталин своего вовсе не добился. Западные лидеры вроде как пошли ему навстречу, не делая заявления 7 мая. На деле же его просто поставили перед фактом, что и Черчилль, и Трумэн выступят 8 мая и объявят именно этот день праздничным, проигнорировав настоятельную просьбу Сталина подождать до окончания войны, до 9 мая.

Председателю Совнаркома вся эта суета вокруг Победы сильно не нравилась. Это хорошо видно из мемуаров Штеменко, который писал, что вскоре после утренних известий его и Антонова «вызвали в Кремль… В кабинете И.В. Сталина кроме него самого мы застали членов правительства».

Насчет «вскоре» и Антонова Штеменко что-то запамятовал. Журнал записи лиц, принятых Сталиным, - документ точный. И он фиксирует, что первых посетителей в своем кабинете Верховный главнокомандующий принял 7 мая в 19.30. Кроме него присутствовали члены Государственного комитета обороны Анастас Иванович Микоян, Георгий Максимилианович Маленков и Лаврентий Павлович Берия, а также находившийся в тот момент на хозяйстве наркомата иностранных дел Андрей Януарьевич Вышинский и сам Штеменко. Антонова не было, как тогда, так и позднее, когда в 23.50 – 00.10 Штеменко вновь окажется у Сталина в той же компании, к которой присоединятся Климент Ефремович Ворошилов и генерал-лейтенант Николай Васильевич Славин, отвечавший в Генштабе за руководство советскими военными миссиями в союзных странах. С поправкой на этот факт и, учитывая его, обратимся вновь к воспоминаниям Штеменко:

«Верховный Главнокомандующий, как обычно, медленно прохаживался вдоль ковровой дорожки. Весь его вид выражал крайнее неудовольствие. То же мы заметили и на лицах присутствующих. Обсуждалась капитуляция в Реймсе. Верховный Главнокомандующий подводил итоги, размышлял вслух. Он заметил, что союзники организовали одностороннее соглашение с правительством Дёница. Такое соглашение больше похоже на нехороший сговор. Кроме генерала И.А. Суслопарова, никто из государственных лиц СССР в Реймсе не присутствовал. Выходит, что перед нашей страной капитуляции не происходило, и это тогда, когда именно мы больше всего потерпели от гитлеровского нашествия и вложили наибольший вклад в дело победы, сломав хребет фашистскому зверю. От такой "капитуляции" можно ожидать плохих последствий.

Представители командования союзников после подписания капитуляции Германии в Реймсе 7 мая 1945 г.. На фото слева направо: начальник военной миссии СССР генерал-майор Иван Алексеевич Суслопаров, начальник штаба сил союзников в Европе (Chief of Staff to the Supreme Allied Commander — COSSAC) британский генерал-лейтенант сэр Фредерик Морган (Frederick Edgeworth Morgan), американский генерал-лейтенант Беделл Смит (Walter Bedell «Beetle» Smith), американский радиокомментатор Гарри Бутчер (Harry C. Butcher), американский генерал Дуайт Эйзенхауэр (Dwight D. Eisenhower), британский маршал авиации Артур Теддер (Arthur William Tedder). Источник фото: http://waralbum.ru

Теперь еще яснее стал смысл письма Дина: оказывается, и на таком деле, как безоговорочная капитуляция, можно попытаться нажить политический капитал!

- Договор, подписанный союзниками в Реймсе, - продолжал И.В. Сталин, - нельзя отменить, но его нельзя и признать. Капитуляция должна быть учинена как важнейший исторический факт и принята не на территории победителей, а там, откуда пришла фашистская агрессия – в Берлине, и не в одностороннем порядке, а обязательно верховным командованием всех стран антигитлеровской коалиции. Пусть ее подпишет кто-то из главарей бывшего фашистского государства или целая группа нацистов, ответственных за все их злодеяния перед человечеством.

Закончив говорить, И.В. Сталин обратился к нам и справился, может ли товарищ Жуков подыскать подходящее помещение для торжественного подписания акта о безоговорочной капитуляции фашистской Германии в Берлине.

Алексей Иннокентьевич заметил, что сам город очень разрушен, но ближайшие его пригороды достаточно хорошо сохранились и там без особого труда можно найти необходимое здание… По ходу разговора мы с Антоновым поняли, что И.В. Сталин и В.М. Молотов уже договорились с представителями союзников считать процедуру в Реймсе предварительной капитуляцией. Союзники согласились и с тем, что дело откладывать не следует, и назначили подписание акта по всей форме в Берлине на 8 мая.

Попутно было решено уполномочить Г.К. Жукова, как заместителя Верховного Главнокомандующего, подписать от имени СССР протокол безоговорочной капитуляции Германии и назначить его на последующее время главнокомандующим в советской зоне оккупации… После этого Верховный Главнокомандующий потребовал соединить его по телефону с Берлином».

Маршал Жуков, конечно же, хорошо запомнил этот звонок. «7 мая мне в Берлин позвонил И.В. Сталин и сообщил:

- Сегодня в городе Реймс немцы подписали акт безоговорочной капитуляции. Главную тяжесть войны на своих плечах вынес советский народ, а не союзники, поэтому капитуляция должна быть подписана перед Верховным командованием всех стран антигитлеровской коалиции, а не только перед Верховным командованием союзных войск.

Я не согласился и с тем, что акт капитуляции подписан не в Берлине, центре фашистской агрессии. Мы договорились с союзниками считать подписание акта в Реймсе предварительным протоколом капитуляции. Завтра в Берлин прибудут представители немецкого главного командования и представители Верховного командования союзных войск.

Перед полуночью в Генштаб пришло сообщение из штаба Эйзенхауэра, что из Фленсбурга, где располагалось германское верховное командование, должен вылететь немецкий самолет в Курляндию с приказами о капитуляции блокированных там войск. «Другая связь не работала, - замечал Штеменко. - Нужно было пропустить самолет, чтобы его не сбили.

Вслед за этим из управления специальных заданий сообщили, что Эйзенхауэр направляет в Берлин для принятия капитуляции Германии маршала авиации Теддера – заместителя командующего экспедиционными войсками союзников – и 10 офицеров штаба. С ними летело 11 корреспондентов и фоторепортеров. На тех же самолетах следовали в Берлин для подписания акта о безоговорочной капитуляции Кейтель, Фридебург, Штумпф и еще три германских офицера.

Нужно было давать распоряжения о пропуске этих самолетов».

Ну а на другом конце планеты, в Сан-Франциско, завершался первый этап работы Учредительной конференции ООН.

Молотов 7 мая проводил заключительную пресс-конференцию, на которой весьма позитивно оценил достигнутые результаты

- Между четырьмя председателями достигнуто важное для успеха конференции единодушие. Приступили к работе комиссии и подкомиссии, в которых представители всех Объединенных Наций примут участие в рассмотрении многочисленных старых и новых предложений. В главе «Цели» теперь специально сказано о соблюдении принципов справедливости и международного права. Здесь сказано также о необходимости уважения принципов равноправия и самоопределения народов, чему Советский Союз всегда придавал первостепенное значение, о поощрении уважения прав человека и основных свобод для всех, без различия расы, языка, религии и пола… Советская делегация не стала настаивать на своем предложении указать, что к важнейшим правам человека должно быть отнесено право на труд и право на образование.

Молотов оптимистически оценивал и перспективы успешного завершения конференции, выразив уверенность, что она «сумеет уже в ближайшие две-три недели рассмотреть все основные вопросы:

- Теперь, когда героизм Красной Армии и армии союзников обеспечил нашу победу в Европе, надо быстро двинуть вперед всю работу конференции и заложить основы послевоенной организации международной безопасности».

В тот вечер в честь Молотова был устроен прием в калифорнийском Американо-русском институте. «На приеме присутствовало свыше ста виднейших деятелей штата Калифорния. В числе гостей были известный судостроитель Кайзер, один из руководителей Конгресса производственных профсоюзов Бриджес, выдающиеся представители интеллигенции, деловых кругов, художники и профсоюзные деятели. «Мы все должны помнить, что американо-советская дружба будет иметь величайшее значение для сохранения мира и международной безопасности», - процитировали газеты слова из его короткого приветствия.

Источник
Поделиться
Рекомендуем
Написать координатору
Имя
Email
Телефон
Сообщение