Мгновение 23. 4 мая. Пятница

Гордость победителей

Четвертого мая заканчивали свой поход войска 2-го Белорусского фронта Константина Константиновича Рокоссовского. Как напишет сам маршал, в тот день «вышли на разграничительную линию с союзниками и войска 70-й, 49-й армий, 8-го механизированного и 3-го гвардейского кавалерийского корпуса (конники дошли до Эльбы). Части 19-й армии Романовского и 2-й Ударной Федюнинского еще сутки вели бои – очищали от гитлеровцев острова Воллин, Узедом и Рюген. С овладением этими островами закончилась наступательная операция 2-го Белорусского фронта».

Рокоссовский объезжал войска. «Они теперь размещены на огромной территории – от побережья Балтийского моря до предместий Берлина…

И в моей душе росло чувство гордости за наших воинов, за наш народ, который в титанической борьбе поставил врага на колени. Гордости за то, что и я принадлежу к этому народу-великану и что какая-то крупица и моего труда заложена в одержанной победе. Это не было самодовольство, нет. Это было именно чувство гордости.

По дорогам Германии ползли не только унылые колонны пленных. На дорогах бурлила, била через край и подлинная человеческая радость. Толпы людей с криками ликования встречали нас, приветствовали на всех языках мира. Сердце замирало при виде разноплеменного людского моря. Многие были в отрепьях, изможденные донельзя, еле держались на ногах, поддерживали друг друга, чтобы не упасть. А в глазах – счастье…

Кого здесь только не было: поляки, чехи, сербы, черногорцы, французы, бельгийцы. Всех не перечесть. Трудно описать их восторг, радость, безграничную благодарность, выражаемые словами, жестами, взглядами, обильными счастливыми слезами. Они встречали нас с песнями на родном языке, с флагами, плакатами, поясняющими, к какой нации принадлежат освобожденные. Возгласы в честь советских воинов, в честь Советской страны одинаково вдохновенно звучали на всех языках. Эти трогательные моменты на всю жизнь врезались в нашу память.

Здесь было и много французских, английских, американских, бельгийских, голландских солдат и офицеров, в разное время попавших в плен к гитлеровцам. Особенно много среди них оказалось бывших летчиков. Среди освобожденных был и начальник генерального штаба бельгийской армии с большой группой генералов и офицеров».

Положение еще сопротивлявшихся германских частей стремительно ухудшалось. «Французская 1-я армия, пройдя вдоль северного берега Боденского озера, двинулась в южном направлении и также перешла австрийскую границу, - писал Черчилль. - Из Инсбрука группа войск была послана к Бреннерскому перевалу и 4 мая в нескольких милях к югу встретилась с авангардом американской 5-й армии, который в результате победоносной кампании Александера прорвался из Италии. Таким образом, все три фронта – западный, восточный и южный, которые когда-то разделяли тысячи миль, наконец, соединились, зажав в тиски немецкие армии».

Немецкое верховное командование 4 мая отдало приказ всем немецким войскам на северо-западе Германии, в Дании и Голландии сдаться войскам Монтгомери. Сам британский фельдмаршал получил указание от Эйзенхауэра принять капитуляцию. «Поэтому, когда адмирал Фридебург вернулся 4 мая в штаб Монтгомери с предложением сдать все немецкие войска в Северной Германии, в том числе в Голландии и Дании, Монтгомери немедленно согласился принять их капитуляцию, - подтверждал Айк. - В тот же день были подписаны соответствующие документы. Они вступили в силу утром следующего дня. Принимая эти капитуляции, Деверс и Монтгомери не брали на себя никаких обязательств, которые могли бы поставить в затруднительное положение наши правительства в будущем относительно Германии; они носили чисто военный характер, и ничего больше».

Для решения политических вопросов - об общей капитуляции - Монтгомери отправил немецких представителей в Реймс, в штаб-квартиру Верховного командования союзников в Европе.

Адмирал Ганс фон Фридебург поехал в Реймс с полномочиями от Дёница договориться о сдаче остающихся немецких войск только на Западном фронте.

Почему же немцы не спешили капитулировать? Дёниц тянул время, чтобы дать войскам и беженцам уйти к англо-американцам. И он был уверен, что запас времени давало ему наличие все еще крупных и боеспособных группировок немецких войск. Вальтер Шелленберг подчеркивал: «Единственное, что задерживало капитуляцию, было то обстоятельство, что в Богемии и Моравии соединения фельдмаршала Шернера и генерал-полковника Рендулича еще сохраняли боеспособность. В их составе насчитывалось почти 1 млн человек, они были оснащены боеприпасами и провиантом в таком количестве, которого хватало бы на семь недель, и в состоянии были оказать серьезное сопротивление русским».

Операция по взятию Праги была тем более актуальной, что под давлением высшего политического руководства США и Великобритании военное командование англо-американских экспедиционных сил нацелилось на то, чтобы взять Прагу раньше советских войск.

Командующий 1-м Украинским фронтом маршал Конев замечал: «Если 30 апреля Верховный главнокомандующий экспедиционными силами союзников в Западной Европе Эйзенхауэр в своем письме предлагал нам установить демаркационную линию, с которой мы были с принципе согласны и которая потом действительно была установлена, то 4 мая, несмотря на уже достигнутую договоренность, Эйзенхауэр в своем новом письме… Антонову писал уже совсем другое».

В послании Эйзенхауэра говорилось: «Мы собираемся начать наступление в Чехословакии к общей линии Ческе-Будеевице – Пльзень – Карлсбад и захватить эти города. Позже мы будем готовы продвинуться в Чехословакии, если потребует обстановка, до линии рек Влтава и Эльба, чтобы очистить западные берега этих рек».

Это дополнение включало в зону действия американских войск и саму Прагу. Командующий 4-м Украинским фронтом Еременко возмущался: «Данное заявление было сделано, несмотря на то, что ранее уже были согласованы демаркационные линии».

Москва предпочла поспешить. «План Пражской операции – последней крупной операции Советских Вооруженных сил в Европе – окончательно был разработан к 4 мая 1945 г. Войскам 1-го Украинского фронта в этот день в 1 час 10 минут была отдана оперативная директива. В ней указывалось: "Армии правого крыла фронта переходят в стремительное наступление по обоим берегам р. Эльба в общем направлении на Прагу с целью разгромить дрезденско-герлицкую группировку противника, а танковыми армиями на шестой день операции овладеть столицей Чехословакии г. Прага"».

По мере того, как смолкали пушки, все громче заявляла о себе большая дипломатия.

Четвертого мая с взятием Берлина Сталина поздравил глава Временного правительства Франции генерал де Голль: «Я направляю Вам свои самые горячие поздравления по случаю взятия столицы Германии. Франция и ее армия приветствуют величайшую победу в этой войне, одержанную прославленными советскими вооруженными силами».

Полагаю, советский лидер рассчитывал на поздравления и от других союзников. Но не дождался.

Трумэн отметился очередным резким посланием, адресованным Сталину: «Мне едва ли необходимо говорить Вам о том, что я согласен со взглядами в отношении реорганизации Польского правительства, изложенными в послании г-на Черчилля от 28 апреля…

Три министра иностранных дел на своих совещаниях по польскому вопросу еще не смогли выработать удовлетворительную формулу. Я считаю чрезвычайно важным, чтобы удовлетворительное решение этой проблемы было найдено в наикратчайший срок.

Я должен сказать Вам, что любое предложение в отношении того, чтобы представители теперешнего Варшавского Временного Правительства были приглашены в Сан-Франциско с оговорками или без каких-либо оговорок, совершенно неприемлемо для Правительства Соединенных Штатов. Для Соединенных Штатов согласие на такое приглашение означало бы признание настоящего Варшавского Временного правительства как представительного правительства Польши. Это было бы равносильно отказу от соглашения, достигнутого в Крыму».

Сталин долго не отвечал на упомянутое Трумэном длинное и прочувствованное послание, которое получил от Черчилля 27 апреля (не 28-го, как у Трумэна). Очевидно, что события, связанные с завершением Берлинской операции, сильно отвлекали его внимание от проблем дипломатии. Кроме того, в Москве не было обычного автора проектов посланий западным лидерам – Молотова, которого на хозяйстве наркомата иностранных дел в тот момент замещал Андрей Януарьевич Вышинский, не посвященный в таинства отношений лидеров Большой тройки.

Теперь Сталин созрел для ответа. Союзникам он сильно не понравился. После взятия Берлина у Генсека было еще меньше оснований считать доводы западных партнеров в отношении Польши, Восточной и Центральной Европы в целом, обоснованными.

Сталин предпочел не заметить эмоциональный порыв Черчилля в его послании от 27 апреля и обратился к жесткой геополитике польского вопроса: «1… Вполне понятно, что без того, чтобы действующее ныне в Польше Временное Правительство, опирающееся на поддержку и доверие большинства польского народа, было принято за основу будущего Правительства Национального Единства, нет возможности рассчитывать на успешное решение задачи, поставленной перед нами Крымской конференцией.

2. Я не вижу возможности присоединиться к Вашим соображениям относительно Греции в той части, где Вы предлагаете установить контроль трех держав над выборами. Такой контроль в отношении народа союзного государства нельзя было бы рассматривать иначе, как оскорбление этого народа и грубое вмешательство в его внутреннюю жизнь…

Мы настаиваем и будем настаивать на том, чтобы к консультации об образовании будущего Польского Правительства были привлечены лишь те, кто на деле доказал свое дружественное отношение к Советскому Союзу, кто честно и искренне готов сотрудничать с Советским государством».

И Сталин позволил себе полную откровенность при ответе на вопрос о судьбе 15-ти польских переговорщиков от эмигрантского правительства, которые неожиданно исчезли и о которых так пекся Черчилль. «3… Могу сообщить Вам,.. что упоминаемая Вами группа поляков состоит не из 15, а из 16 человек… Эта группа в 16 человек во главе с генералом Окулицким арестована военными властями советского фронта и находится под следствием в Москве. Группа генерала Окулицкого обвиняется в подготовке и совершении диверсионных актов в тылу Красной Амии, жертвой которых оказалось свыше ста бойцов и офицеров Красной Армии, а также обвиняются в содержании нелегальных радиопередаточных станций в тылу наших войск, что запрещено законом.

4… Вы не согласны считаться с Временным Польским Правительством как с основой будущего Правительства Национального Единства и не согласны отвести ему в этом правительстве то место, которое оно должно занять по праву. Должен откровенно сказать, что подобная позиция исключает возможность согласованного решения по польскому вопросу».

Черчилль был уязвлен этим «прямо-таки обескураживающим ответом». Он немедленно вернулся к своему нормальному, воинственно-антисоветскому настрою и направил пространное письмо Идену, которое закладывало весомые кирпичи в фундамент будущей британской – и всей западной – политики:

«1. Я считаю, что польский тупик сейчас, вероятно, можно ликвидировать только на совещании трех глав правительств, созванном в каком-нибудь неразрушенном городе Германии, если такой можно найти. Совещание должно состояться не позднее начала июля…

2… Я опасаюсь, что во время наступления русских через Германию к Эльбе произошли ужасные вещи. Предполагаемый отвод американской армии на оккупационные линии, о которых мы договорились с русскими и американцами в Квебеке,.. означал бы распространение русского господства еще на 120 миль на фронте протяжением 300-400 миль. Это было бы одним из самых прискорбных событий в истории. Когда все это кончится и территория будет оккупирована русскими, Польша окажется полностью поглощенной, похороненной в глубине оккупированных русскими территорий. Линия фактической границы России пройдет от Нордкапа в Норвегии вдоль финско-шведской границы, через Балтику до пункта к востоку от Любека, вдоль нынешней согласованной линии оккупации и вдоль границы с Баварией до Чехословакии к границам Австрии, которая номинально должна находиться под четырехсторонней оккупацией, и через эту страну до реки Изонцо, за пределами которой Тито и Россия будут требовать все, что расположено восточнее.

Таким образом, территории, находящиеся под контролем России, охватят балтийские провинции, всю Германию до оккупационной линии, всю Чехословакию, всю Югославию, Венгрию, Румынию и Болгарию и, наконец, дойдут до Греции, которая находится сейчас в ослабленном состоянии. Это будет включать все крупные столицы Средней Европы, в том числе Берлин, Вену, Будапешт, Белград, Бухарест и Софию. Несомненно, немедленно встанет вопрос и о положении Турции и Константинополя.

3… У нашей стороны есть несколько крупных козырей, которые могут нам помочь добиться мирного урегулирования. Во-первых, союзники не должны отступать со своих нынешних позиций к оккупационным линиям до тех пор, пока мы не будем удовлетворены в отношении Польши, а также в отношении временного характера оккупации Россией Германии и условий, которые будут установлены в русифицированных или контролируемых русскими странах… Если они не будут урегулированы до отвода американских армий из Европы и до того, как западный мир свернет свои военные машины, нельзя будет рассчитывать на удовлетворительное разрешение проблем, и перспективы предотвращения Третьей мировой войны окажутся весьма слабыми».

Черчилль особенно просил не упоминать Сталину об этом послании. Но Председатель Совнаркома был и так хорошо осведомлен о настроениях в Лондоне.

Для Британии война в Европе в тот день завершилась. Вечером Черчилль собрал военачальников в своей резиденции на Даунинг-стрит. Начальник британского генштаба фельдмаршал Брук отметил, что Черчилль, «очевидно, находился под сильным впечатлением от того, что война на самом деле подошла к концу, по крайней мере с Германией. Со слезами на глазах, он благодарил всех нас за то, что мы делали во время войны… Затем каждому пожал руку», - вспоминал Брук.

В телеграмме, направленной в тот вечер супруге в Москву, Черчилль рассказал, что накануне полмиллиона немецких солдат сдались Монтгомери и «их примеру сегодня последовало еще более миллиона. В Италии Александер тоже взял миллион военнопленных. Все немецкие войска на северо-западе Германии, в Голландии и Дании готовы сдаться завтра утром. Тем не менее за всеми этими триумфами кроется опасная политика и смертельные международные распри».